Илья Ильин о разводе, депрессии и психиатрии

Допинг-скандал, лишение золотых медалей двух Олимпиад, развод. Такая череда событий способна вогнать в депрессию кого угодно.

Легенда мировой тяжелой атлетики Илья Ильин в откровенной беседе Men’s Health Казахстан рассказал, как ему удалось справиться с самым сложным периодом жизни.

— Илья, в последнее время следить за твоей жизнью можно только через соцсети, где ты публикуешь фотографии из Британии, США, Шри-Ланки. Решил стать путешественником?

— Я увлекся изучением психологии, культуры, разных религий. Непрофессионально. Сложный период в жизни. И так как я спортсмен, месяцами сидеть на месте очень сложно. Решил немного попутешествовать и узнать культуру мира. Лучше ведь узнавать лично, а не из средств массовой информации. Мне довелось увидеть Францию, Швейцарию, Израиль, Бразилию, Абхазию. Где-то я просто встречался с адвокатами, во Францию меня пригласил мой большой брат Саня Винокуров посмотреть Тур де Франс. Только представьте, 18-й этап на Монблане, – я очень благодарен Винокурову – сильные и яркие впечатления. Еще весной отдыхали в Абхазии, почти всей семьей: Наташа, Миланка, брат, сноха и их дочка.

— Пришлось заказывать чартер? Или ты позвонил Нурсултану Абишевичу?

— Нет (смеется). У нас может быть и теплые отношения, но я себе такого не позволяю. Может быть это моя ошибка, но пока мне не становится совсем сложно, не говорю: «Дай». Важно все делать своими руками. Если мне реально нужно, то обращусь, конечно… может быть не к Нурсултану Абишевичу – есть близкие друзья, которые мне помогут, слава богу, точнее – слава богам. После поездки в Шри-Ланку я говорю именно так (смеется). Я там обалдел, увидел другую культуру и за 10 дней кое-что понял, осознал.

— Что делал в Бразилии?

— Я все-таки поехал на Олимпиаду. Там была целая история, как я и бежал на выступление штангистов в своей категории – до 105 кг.

Чудовищные пробки, город перенаселен. Я поехал из отеля, забыл билет, вернулся, взял такси, такси застряло в пробке, пересел на автобус, бежал под дождем полтора километра до следующего автобуса, – хорошо, что уже тогда начал делать кардио.

В итоге не успел даже на награждение, когда медаль, которая должна была быть моей, отдавали Русу Нуридинову, – тоже мой хороший друг (олимпийский чемпион Рио-2016, — прим. авт.). Захожу в зал, когда уже все закончилось, болельщики смотрят – меня узнают. Пофотографировались. Я посмотрел еще раз на помост, на котором должен был выступать. Даже слезу пустил. Потом подумал, хорошо, что я не успел на соревнования – тяжело было бы смотреть на выступления ребят, разрыдался бы (смеется).

— Зачем ты туда вообще поехал?

— Да хрен его знает. Покупаться в океане, поболеть за наших. Саня Зайчиков и Денис Уланов – наши пацаны – взяли две бронзы. Я поехал с Кызылординской делегацией. Жил в трехзвездочном отельчике на Копа-кабане. Довольно угрюмом. Но хорошо, что побывал в Бразилии.

— Шри-Ланка – это самое сильное впечатление за время твоих странствий по миру?

— Не совсем. Вообще не могу сказать, что где-то впечатления были ярче. Везде по-разному, но везде ярко. В США я был три с половиной месяца, прошел третий курс изучения английского языка. Нужно сдать тест и перейти на следующий этап. В то же самое время давал мастер-классы, учил ребят поднимать штангу.

— В олимпийской сборной США?

— Нет, конечно, любителям. Там много ребят, которым просто нравится штанга. Официально я «допер», поэтому до профессиональной тяжелой атлетики мне сейчас далеко.

— Обидно?

— Нет. Сейчас уже по-другому. Отстранен? Хорошо – отстранен! Если допустят, еще подумаю.

— Там в Штатах ты зарабатывал или тратил?

— Скорее тратил, – ничего оттуда не привез. У меня хватило мозгов, чтобы делать сбережения, откладывать. Вложил в недвижимость, чтобы сейчас были средства на образование дочери, на помощь родителям. А в штатах моя главная цель – выучить язык. Я на этом сосредоточен.

— Сколько языков ты хотел бы знать?

— Когда-то давно поставил себе цель – семь! Но начал только сейчас, с английского. Кстати, меня все время спрашивают, почему я начал с английского, а не с казахского. И отвечаю я так: в Казахстане 17 миллионов человек и я могу объясняться здесь на русском языке, также я понимаю и казахскую речь. Но больше всего хочу, чтобы я понимал и меня понимали во всем мире. У меня много друзей в разных странах. И еще: английский язык помогает мне показать какой я, не «Борат» какой-нибудь, а парень, который может дружить, научить чему-то и показать, что у нас в Казахстане есть культура. Многие до сих пор не знают, где находится наша страна. И я могу рассказывать о Казахстане.

— Перед нашей сегодняшней встречей ты был в британском консульстве…

— Да, подавал документы на визу. После 13-го ноября хочу слетать на недельку в Лондон. Там намечается проект, о котором я не готов говорить ничего конкретного. Еще хочу другу сюрприз сделать, прилететь на его день рождения без предупреждения. И вообще мне очень хорошо в Лондоне! Там я тоже учусь, в Kaplan International. Причем не только английскому языку, а всему, как в детском саду (смеется). Там знакомые со всего мира: с эмиратов, Бразилии, Франции, Мексики, Италии. В общем, со всего мира . И ты понимаешь примерно, где как живут. Это же классно! Это для меня большая ценность.

— В Каких странах ты еще хотел бы побывать, если говорить не о рабочих поездках?

— Не знаю. Может быть, в Японии! Она мне может быть интересна и в плане духовного просвещения и больше даже как страна, где уже не 22-й, а 25-й век. Новые технологии, страна будущего.

— Насколько я помню, ты не афишировал Кирилла Зейнина, который тебе помогает разбираться в допинговом деле. Но недавно увидел вашу общую фотографию в instagram, и подумал, что дело, видимо, сдвинулось в положительную сторону. Так?

— Именно так и было. Кирилл – это друг моего друга, корпоративный юрист, у которого есть лицензия на деятельность в разных странах. И он взялся мне помочь, хотя раньше никогда не занимался спортивными делами. Около двух недель назад было окончательное слушание по мне, в онлайн режиме. Сели в Скайпе: Международная федерация тяжелой атлетики из Будапешта, компания «Морган», которая меня защищает из Лондона и я с Кириллом и представителями казахстанской федерации из Астаны.

— Наша федерация тебя поддержала?

— Да. Они молодцы, практически все финансирование взяли на себя. Федерация предложила адвокатов, оплатила процесс.

— Это случилось после того, как тебя поддержал Президент Казахстана, сказав, что Илья Ильин для него остается чемпионом, несмотря ни на что?

— Думаю, это повлияло. Но я ощущал поддержку и до того. У нас с Жанатом Рашитовичем (Тусупбеков – Почетный президент федерации тяжелой атлетики Казахстана, – прим. авт.) очень хорошие отношения. Я чувствовал его посыл, будто я младший брат, которому нужно помочь в тяжелую минуту. И я благодарен ему, за то, что помог мне принять удар. Замечательный мужик, амбициозный, довольно молодой, 40 лет ему всего. В будущем мне приятно будет с ним поработать.

— Итак, вы в Скайпе…

— Да. ВАДА (Всемирное антидопинговое агентство, — прим. авт.) сделало анализ и передало результат в МОК (Международный Олимпийский комитет, — прим.авт.). МОК забрал олимпийские медали и спустил дело в международную федерацию тяжелой атлетики – мол, делайте, что хотите, но наказать надо. Варианты разные: могут отобрать медали чемпионатов мира, могут дисквалифицировать на 8 лет начиная с 2008 года. Может быть двухгодичная дисквалификация с 2016-го, а может быть и четырехлетняя. Об этом мы долго говорили. Окончательное решение еще не принято. Жду его со дня на день. В принципе, у меня оптимистичный настрой: потому что «парень много не говорил, сам отдал медали и так далее». Я даже думаю, что мои олимпийские награды еще ко мне вернутся. Не знаю, откуда у меня такие мысли. Но я знаю это так же, как знал, что однажды меня дисквалифицируют!

— Знал, что дисквалифицируют?

— Да. После Пекина. Кто-то мне сказал, что может быть реанализ через несколько лет. И тогда эта мысль во мне поселилась. Был к этому готов, а через 8 лет – бац! Может быть, поэтому я и не сошел с ума, ничего с собой не сделал.

— Твое «золото» Лондона в итоге после череды дисквалификаций досталось иранцу Саеду Мохаммадпуру, который занял пятое место. То есть на допинге поймали всех с первого по четвертое место. Есть ли хоть один процент вероятности, что иранец выступал абсолютно чистым?

— Без комментариев (улыбается).

— Ты можешь поставить себя на место человека, который финишировал пятым, но по прошествии нескольких лет взял золотую медаль…

— Думал об этом. Не знаю, какие ощущения. Наверное, был бы рад в глубине души, но в такой ситуации спортсмен все равно понимает, что на пьедестал он не поднимался, гимн своей страны для него не играл.

— Что для тебя важнее сейчас: сохранить медали чемпионатов мира или получить возможность выступления 2019 и 2020 годах?

— Тоже не могу сказать однозначно. Эти медали для меня дороги, я всю жизнь пахал за них. Кроме того, я не уверен в своих силах перед Токио на 99.9 процентов, как это было раньше. Теперь только 90 (смеется).

— Какова вероятность добиться права на выступление в Токио?

— Юристы говорят – 90 процентов.

— И если допустят, ты пойдешь в Токио?

— Я попробую. Конечно, попробую. Не хочу в будущем жалеть о том, что не сделал этого. Мне 29 лет – самый разгар спортивной карьеры. Если я сейчас уйду, это будет, как будто маленький ребенок обиделся.

— Что значит «попробую»?

— Возьму штангетки, пойду в сборную. Выберу оптимальную весовую категорию, начну набирать обороты. Если тело будет готово, попробую выступить на каком-нибудь чемпионате. Если выиграю, – пойду дальше. А там уже Азиатские Игры – серьезный уровень. И, конечно, лицензионный чемпионат мира. Но не будем забегать вперед.

— Нынешний номер Men’s Health посвящен разводам. Немногие знают, что у тебя за спиной уже два развода. И об этом не можем с тобой не поговорить. О вашей love story с казахстанской гандболисткой Натальей знает весь Казахстан. Как же так вышло, что вы расстались?

— Расскажу, хотя мне тяжело об этом говорить до сих пор. Свежая рана. Мы расстались меньше года назад, но документы о разводе пришли совсем недавно. 12 лет мы были вместе, любили друг друга, дочь растет. Но в самый тяжелый момент, когда навалилось все, последние испытания не выдержали. Наверное, тяжело выдержать человека, который находится в такой глубокой депрессии, в какой был я. У нас и раньше случались разногласия, как у всех, наверное, но мы их преодолевали. Но в последнее время стало невозможно. Мне было тяжело, а Натали – вдвойне. Я это отлично понимаю. Была сильная ссора, она уехала домой и я этого не выдержал – подал на развод. В этом поступке было очень много эмоций, но сейчас я понимаю, что это нужно было сделать. И до сих пор есть обида, мы пока не общаемся, не следим в соцсетях друг за другом.

— Если бы не история с допингом, вы до сих пор были бы вместе?

— Не думаю. И без допингового скандала, у нас накопилось немало проблем. Я чувствовал, что нужно это прекращать, мне не нравилось как все шло. Я не мог позволить ни себе, ни ей, чтобы так все продолжалось. Натали – молодая, красивая, перспективная. Пусть у нее будет другой мужчина и с ним пусть делает так, как ей нравится. Я почувствовал, что нужно ее отпустить, чтобы она дальше самостоятельно двигалась к своему счастью. А я буду один, сам по себе, жить своей жизнью. Я тот, кто я есть, а не тот, кого во мне хотят видеть другие. Я по-мужски выполнял все, что необходимо. Да, я горячий мужик, и за мной немало грехов. Но, что было, того уже не вернуть.

— Что для тебя самое важное в отношениях?

— Думаю, партнерство. Нужно тащить друг друга, помогать, уважать. В наших отношениях, кстати, это только зарождалось, мы только начали заниматься общими проектами и… А по большому счету ничего общего у нас кроме дочери и не было. Разные интересы. Если бы не Тимирязева-Байзакова (спортивный интернат – прим. авт.), может быть мы бы и не встретились никогда. А любовь – это только эмоции.

— С дочкой общаешься?

— Конечно. Отвожу Миланку в школу, гуляем с ней постоянно. Она в основном живет с моими родителями. И моя мама поддерживает хорошие отношения с Натали, – это меня очень радует. И, чтобы вы понимал, я – не воскресный папа, доча меня любит и всегда рядом со мной. Вообще, мы много времени проводим вместе. Конечно, я не идеальный папа, но стараюсь делать как можно больше для нее. Милана – мой большой стимул к тому, чтобы я не расклеивался, когда трудно. Я в ответе за ее будущее.

— У вас случались недомолвки из-за твоей знаменитости?

— Думаю, Натали было обидно из-за того, что я – публичная личность, а не только ее человек. Это напрягало. А женщине нужно, чтобы мужчина был только ее. В общем, было много всяких моментов. Например, идем в кино, и 15 минут она ждет меня, пока люди со мной сфотографируются, а я ведь тоже не могу отказать, когда просят сделать селфи. Мне бывало из-за этого неудобно перед Натали и Миланой.

— Как ты заглушаешь боль?

— Поездки, тренировки, посиделки с друзьями, иногда – выпивка.

— У тебя нет такого ощущения, что люди, которые тебя окружают, не всегда понимают твою боль? Что они не ощущают, что тебе нужна поддержка, что для них это просто веселье?

— Нет. Это же мои друзья, я их зову посидеть, пообщаться, рассказать о своих переживаниях. Они меня поддерживают. Иногда я понимаю, что они намеренно не касаются острых тем. Я тоже далеко не всегда готов вслух произносить, что меня сейчас беспокоит, – характер такой.

— Как можно описать твое сегодняшнее психологическое состояние?

— Летом было очень тяжело. Помню, когда я поехал на встречу с юристами в Швейцарию, у меня была очень тяжелая голова. В принципе, и сейчас есть небольшая депрессия. А тогда, честно говоря, дело зашло очень далеко – попахивало психиатрией. У меня даже была несвязанная речь, все симптомы. А сейчас – все налаживается, начал оперяться (смеется).

— Ты допускаешь, что вы с Натальей снова будете вместе, когда сегодняшние страсти схлынут?

— Я не могу говорить: нет. Допускаю, потому что я люблю этого человека, у меня остались добрые чувства. Негатив постепенно уходит, позитив остается. И если даже нам не суждено больше быть вместе, я хочу, чтобы мы были приятелями.

Развод – это такая своеобразная прививка, которая делает тебя более восприимчивым к чужим переживаниям, более взрослым, меняет тебя к лучшему.

— Ты задумывался о том, почему так много разводов в наше время?

— Повально все разводятся. У меня очень много друзей, которые либо уже развелись, либо находятся в процессе развода. Трое из четырех приятелей – стабильно в разводе. Думаю, может быть это результат 90-х годов. Имею в виду, что это новое воспитание – много свободы появилось. А может быть дело просто в пресловутом штампе. Живем вместе по 5, 7, 12 лет, – и все нормально. Как только расписались, – всему конец, два любящих человека превращаются в монстров. Может быть, что-то не так в институте брака?

— Что тебя сильнее подкосило: развод или слом в спортивной карьере?

— Конечно, развод. Медали, спорт – это все ерунда по сравнению с семьей. В карьере все можно сделать, восстановить, наработать, а потерю любимого человека восполнить невозможно. От этого жестко хреново. У меня внутри еще болит, до оттепели далеко.

— О том, чтобы начать новые отношения, не думаешь?

— Нет, конечно. Мое дело сейчас – спортивная карьера. Нужно с головой нырнуть в работу. В ближайшие годы, надеюсь, будут отношения только с двадцатикилограммовой железной подругой. Если и в спорте не сложится, то уеду куда-нибудь надолго, буду там думать о развитии собственного я – своего маленького Ильи, у которого куча проблем, куча комплексов.

01.11.2017